Глава 3: Где процветает безнаказанность
Атмосфера безнаказанности достигла своего трагического пика 23 ноября 2009 года, когда вооружённые люди устроили засаду на кортеж, сопровождавший политика Исмаэля «Тото» Мангудадату к месту его официальной регистрации в качестве кандидата на пост губернатора филиппинской провинции Магинданао. Нападавшие расстреляли 58 человек, в том числе 30 журналистов и двух других работников СМИ, что явилось рекордным количеством журналистов, убитых в рамках одного нападения, с тех пор как КЗЖ начал вести свой учёт убийств в 1992 году.
Массовое убийство в пригороде Ампатуана вызвало бурю негодования. Однако до сих пор ни один человек не осуждён за участие в той бойне, и это мало кого удивляет. Многие восприняли эту расправу как естественный результат того, что в течение многих лет ситуация на Филиппинах определялась «гремучей смесью» факторов: наличием сильных вооружённых группировок, коррупцией и бездействием правительства, а также слабой правоохранительной системой. И нет никаких признаков того, что этот цикл насилия в сочетании с безнаказанностью преступников когда-то прервётся.
Дорога к правосудию
• Содержание
Врезка
• Нераскрытое убийство
Натальи Эстемировой
В печати
• Скачать в
формате pdf
За период с 2004 по 2013 год более 50 журналистов были безнаказанно убиты в связи со своей репортёрской работой на Филиппинах. Ещё сотни правозащитников, активистов и политиков стали жертвами убийств без суда и следствия, и по большей части без каких-либо последствий для убийц. Подобная ситуация наблюдается не только на Филиппинах.
Убийства журналистов редко бывают случайными. Они обычно не совершаются спонтанно некими «горячими головами», рассерженными тем, что написано в газете. Чаще всего они являются преднамеренными убийствами – заказными, проплаченными и хорошо спланированными. Они укладываются в две основные модели: первая – это стремление запугать тех, кто раскрывает коррупционные схемы, привлекает общественное внимание к недостойному поведению политиков или финансистов или сообщает о преступлениях; вторая – это наличие ситуации, при которой повседневное насилие, чинимое боевиками или организованными преступными группировками, препятствует отправлению правосудия. Приводит эти модели в действие тот простой факт, что убийство журналиста часто не влечёт за собой наказания. По данным исследований КЗЖ, почти в 9 из 10 случаев убийцы журналистов остаются безнаказанными.
Культура безнаказанности в сфере убийств журналистов подпитывает саму себя. Анализ тенденций, задокументированных в «Глобальном индексе безнаказанности» КЗЖ за последние семь лет, показывает, что там, где отсутствует правосудие, насилие нередко повторяется. Например, в Ираке, который является абсолютным лидером по численности нераскрытых убийств, было зарегистрировано девять новых заказных убийств журналистов в 2013 году. В России в прошлом году были убиты еще два журналиста, что увеличило общее число абсолютно безнаказанных убийств репортёров в связи с их профессиональной работой до 14. В Бангладеш, Бразилии, Индии и Колумбии в 2013 году было убито в общей сложности семь журналистов. Все кроме одной из тех стран, где в прошлом году были убиты журналисты, уже имели по четыре и более нераскрытых убийства, совершённых ранее. «Каждый акт насилия в отношении журналиста, оставшийся нерасследованным и ненаказанным, являет собой «приглашение» к дальнейшему насилию», – заявила Верховный комиссар ООН по правам человека Нави Пиллай на состоявшемся ранее в этом году заседании Совета ООН по правам человека. Факторов, способствующих возникновению широкомасштабной, устойчивой системы безнаказанности в сфере преступлений против журналистов, достаточно много. В некоторых случаях наблюдается отсутствие политической воли. В других случаях отправление правосудия оказывается невозможным из-за конфликтов или слабости правоохранительной системы. В большинстве ситуаций все эти факторы действуют в сочетании. Анализ обстановки, при которой процветает безнаказанность, является первым шагом к тому, чтобы покончить с этим злом.
Правительства часто жалуются на то, что система правосудия им неподконтрольна. Безнаказанность убийц журналистов – это лишь верхушка айсберга, говорят они, тогда как по-настоящему серьезными проблемами являются колоссальный вред, наносимый государственной системе широкомасштабной коррупцией, и непрекращающиеся внутренние конфликты. Действительно, слабая система безопасности и недееспособность властей порождают безнаказанность, но КЗЖ не раз имел возможность убедиться в том, что главной причиной устрашающей численности нераскрытых преступлений является отсутствие политической воли для привлечения преступников к суду. Государства нередко демонстрируют не просто неспособность, а нежелание вершить правосудие по делам об убийствах журналистов. «Самым важным элементом является политическая воля», – заявил Фрэнк Ларю, бывший специальный докладчик ООН по вопросу о праве на свободу убеждений и их свободное выражение.
Во многих случаях, задокументированных КЗЖ, преступники не получают по заслугам даже тогда, когда собраны свидетельства, указывающие на их вероятную причастность к преступлению. Бывает и так, что правоохранительные органы не проверяют все имеющиеся версии, пренебрегают допросами свидетелей, не собирают доказательств в полном объёме или не доводят обвинительный процесс до конца. В Шри-Ланке в 2009 году был убит известный газетный редактор Ласанта Викраматунга. Напавшие на него люди избили его железными прутьями и деревянными палками посреди оживленной улицы, на глазах солдат с местной авиабазы. По словам его вдовы Сонали Самарасингхе, полиция, почти не опросив свидетелей, написала в рапорте, что его застрелили, что противоречило протоколу медицинского осмотра тела, где никакие огнестрельные ранения не упоминались. Эти и другие жалобы и вопросы не раз возникали в ходе следствия, которое, несмотря на обещание президента Махинды Раджапаксе о раскрытии преступления, длится вот уже шестой год, а до суда дело так и не дошло.
Собранные по этому и по другим делам свидетельства зачастую указывают на причастность к преступлениям высших чинов силовых структур страны. Анализ данных, собранных КЗЖ за период с 1992 года, показывает, что более чем в 30% дел об убийствах журналистов подозреваемыми являются государственные деятели либо правительственные или военные чиновники. В сотнях других случаев в убийствах подозреваются политические группировки или отдельные личности, обладающие большим экономическим или политическим влиянием. Вовсе не удивительно, что при таких обстоятельствах правосудие часто подавляется в зародыше.
«Журналисты могут становиться жертвами политических вендетт или объектами преследований со стороны политиков. Местные политики также могут иметь бизнес-интересы, о которых пишут или ведут репортажи журналисты, – сообщила Гита Сешу, редактор-консультант Интернет-сайта «Хут», защищающего права СМИ в Индии, где за последние десять лет были совершенно безнаказанно убиты семь журналистов. – Члены политических партий, устраивающие охоту на журналистов, пользуются защитой своих партий и могут оказывать большое влияние на местные администрации или полицию с тем, чтобы затягивать расследования или мешать их проведению».
После того, как в Гамбии в 2004 году был убит Дейда Хайдара – редактор и обозреватель, известный своей критикой президента Яхьи Джамме – власти не опросили как минимум двух свидетелей, пострадавших вместе с Хайдарой и получивших ранения, когда по нему был открыт огонь, и не провели элементарной баллистической экспертизы; эти упущения были недавно официально зафиксированы региональным судом Экономического сообщества западноафриканских государств. Суд постановил в июне 2014 года, что Гамбия не провела должного расследования убийства Хайдары, отчасти из-за того, что его проведение было поручено Национальному разведывательному управлению (NIA), которое само подозревается в причастности к убийству. «Как может NIA проводить расследование, если оно само является одним из подозреваемых?» – заявил Руперт Скилбек, директор по судебным спорам программы «Правовая инициатива» Института «Открытое общество», помогавший юристам подготовить дело к слушанию в региональном суде.
По всему миру попытки привлечения заказчиков убийств журналистов к ответственности пока близки к полному провалу. Лишь в 2% дел об убийствах журналистов в связи с их профессиональной деятельностью в период с 2004 по 2013 год правосудие полностью восторжествовало. В большинстве случаев никакого правосудия не было вообще, либо обвинительные приговоры выносились в отношении соучастников низшей ступени или киллеров, но не заказчиков преступлений. Пример: В ходе получившего широкую огласку суда по делу об убийстве российской журналистки Анны Политковской даже упоминание в зале суда имени человека, подозреваемого в организации этого преступления, было запрещено; слушания с участием ещё одного высокопоставленного подозреваемого, который мог раскрыть личность заказчика, проводились за закрытыми дверями.
Обвинительный приговор, вынесенный в прошлом году убийце популярного филиппинского радиожурналиста Херардо Ортеги, ознаменовал собой победу правосудия. Однако он стал и жёстким напоминанием о том, что братья Хоэль и Марио Рейесы – влиятельные местные политики, которых Ортега обвинил в коррупции – к тому моменту не были даже арестованы, несмотря на то, что осуждённый киллер дал показания об их причастности к преступлению. В своём заявлении, отразившем чаяния десятков родственников других убитых журналистов, дочь Ортеги Микаэлла обратилась к властям с призывом полностью воздать по заслугам тем, у кого «власть, деньги и мотив для убийства моего отца».
Частичная победа семьи Ортеги – это тот типичный один случай из десяти, когда свершается хоть какое-то правосудие. Почти все судебные процессы, успешно завершившиеся вынесением обвинительных приговоров, стали результатом активного давления со стороны международной и местной общественности; пристального внимания СМИ; неустанных хлопот родственников жертв; проведённых коллегами параллельных расследований; а также предупреждений со стороны гражданских организаций о возможных юридических последствиях непринятия решительных мер. Под давлением со всех сторон государства вынуждены реагировать, тем самым доказывая, что там, где есть политическая воля, там есть и способы привлечь преступников к ответственности.
Если считать отсутствие политической воли первым врагом правосудия, то место где-то поблизости в том же ряду занимают конфликты. О каких бы конфликтах ни шла речь – будь то религиозная вражда, политические беспорядки или ведение боевых действий в их определении в соответствии с международным законом – все они создают фон для разгула безнаказанности, который в некоторых странах укореняется на долгие годы. Журналисты, работающие в такой среде, подвержены очень высокому риску получения физического ущерба. Выполняя повседневную работу, многие из них получают ранения в перестрелках или в результате террористических актов. Но даже и в столь опасной обстановке главным источником угрозы для журналистов являются заказные убийства. Более 95% тех, кого выбирают в качестве жертв – это местные журналисты, большинство из которых убивают в процессе освещения ими таких тем, как политика, коррупция, война или преступность.
В последние пять лет две верхние строчки в «Индексе безнаказанности» КЗЖ занимают Ирак и Сомали, где от рук киллеров погибли в общей сложности 127 журналистов – в два с лишним раза больше, чем в перестрелках и при выполнении опасных заданий. Судя по некоторым признакам, Сирия – одна из немногих стран, где число журналистов, погибших в перестрелках, превышает число жертв преднамеренных убийств – скоро присоединится к первым двум. Она впервые попала в «Глобальный индекс безнаказанности» в 2014 году, имея на своём счету 7 случаев заказных убийств, и это число увеличилось после шокирующих убийств американских журналистов-фрилансеров Джеймса Фоули и Стивена Сотлоффа, которые были обезглавлены боевиками из группировки «Исламское государство». Уровень полной безнаказанности в этих трёх странах в совокупности составляет 99%.
Большинство этих убийств совершено вооружёнными религиозными экстремистами. По данным исследований КЗЖ, ответственность за несколько из девяти заказных убийств, совершённых в прошлом году в Ираке, лежит на отколовшейся от аль-Каиды группировке «Исламское государство» и других группах боевиков-суннитов. В прежние годы высокого уровня насилия в этой стране суннитские и шиитские группировки подобным же образом «выцеливали» иракских журналистов. Боевики из повстанческой группировки аль-Шабаб в Сомали в течение многих лет запугивали журналистов и нападали на них из-за освещения ими деятельности группировки. В связи с этим возникает важный вопрос: когда государства воюют с лицами, совершающими насильственные преступления в отношении прессы, можно ли обвинить эти государства в непривлечении таких лиц к ответственности за их преступления?
Некоторые считают, что нет. «Сомали живёт в обстановке конфликтов с 1991 года, но страна по-прежнему ведет войну против экстремистов, – заявил Абдирахман Омар Осман, старший советник сомалийского правительства по вопросам СМИ и стратегических коммуникаций. – Перед Сомали стоят сложные проблемы, такие как дефицит ресурсов; нехватка действующих учреждений; проблемы с безопасностью из-за того, что аль-Шабаб воюет с правительством; отсутствие добросовестного государственного управления, и многое другое».
Однако коллеги из медиа-сообщества испытывают разочарование: они считают всё это полным бездействием. «Полиция ничего не делает, когда убивают журналиста, – заявил Абукар аль-Бадри, директор сомалийской компании Badri Media Productions. – Если правительство всерьёз намерено привлекать убийц журналистов к ответственности, оно должно выполнять свои обещания. Правительство обещало создать спецподразделение для расследования убийств журналистов, но не сделало этого. Оно обещало расследовать убийства и отдать преступников под суд, но до сих пор ни по одному делу следствие не ведётся».
Подобное бездействие особенно заметно, когда под подозрением оказываются сами правительственные чиновники или другие преступники, не прикрытые той военной силой и безликостью, которые могут обеспечить им вооружённые группировки. Например, в городе Киркук на севере Ирака в 2008 году был застрелен независимый журналист Соран Мама Хама, который незадолго до этого опубликовал информацию о вовлечённости полиции в местный бизнес в сфере проституции. Несмотря на обещания местных властей тщательно расследовать это дело, сообщений об арестах так и не последовало.
В своём специальном докладе о ситуации в Иракском Курдистане КЗЖ проанализировал и другие дела, в том числе убийство в 2010 году Сардашта Османа, студента-журналиста, широко известного своими статьями о коррупции в высоких правительственных кругах. Осман был похищен, а спустя два дня найден мёртвым. Службы безопасности Курдистана возложили ответственность за убийство на одну из группировок, связанных с аль-Каидой, однако семья и коллеги сочли эту версию невозможной. Группа из 75 курдских журналистов, редакторов и представителей интеллигенции сделала заявление, возлагающее вину на правительство. «Мы считаем, что ответственность в первую очередь несёт региональное правительство Курдистана и его службы безопасности, и именно они должны принять все меры к тому, чтобы разыскать этого злодея», – говорилось в заявлении.
В Нигерии, где за последнее десятилетие были безнаказанно убиты пятеро журналистов, наблюдается похожая динамика, только при более низком общем уровне насилия. В ответ на опубликование «Глобального индекса безнаказанности» КЗЖ в 2013 году пресс-секретарь президента Гудлака Джонатана заявил о том, что журналисты погибли, попав в перестрелку, устроенную экстремистской группировкой «Боко харам». Эта исламистская секта действительно виновна в гибели многих журналистов в Нигерии. Однако в ряде случаев расследования не проводились вообще – например, по делу об убийстве редактора Байо Оху, который был застрелен у двери собственного дома шестью неустановленными лицами – как полагают коллеги, в отместку за его публикации на темы местной политики.
Террористические вылазки «Боко харам» также не объясняют причин того, почему до сих пор не доведено до конца расследование по делу отмеченного наградами журналиста Годвина Агброко, убитого в 2006 году. Агброко был найден мёртвым в собственном автомобиле с пулевым ранением в шею; его личные вещи остались нетронутыми. Поначалу полиция расценивала случившееся как вооружённое ограбление, но позднее признала, что это могло быть и заказным убийством; с тех пор никаких подвижек в расследовании нет. И сегодня, восемь лет спустя, семья Агброко по-прежнему добивается ответов. «Всё было окутано завесой неопределённости, и процедура расследования также не была разработана, – рассказала Тейя Агброко Омисоре, дочь убитого журналиста, в интервью КЗЖ. – Никакой информации не было. Они вообще ничего не делали».
В своём первом послании «О положении в стране» президент Филиппин Бениньо Акино III обещал народу, что его администрация сделает всё для того, чтобы покончить с безнаказанностью, и возвестит о наступлении эры «скорого правосудия». Его слова были восприняты с энтузиазмом: после массовой расправы в Магинданао, где в 2009 году были убиты 58 человек, в том числе 32 работников прессы, коллеги и родственники жертв ждали от властей решительных действий и хоть какого-то утешения. Однако скорого правосудия так и не последовало.
Когда начиналось расследование по делу Магинданао, очень немногие наблюдатели ожидали скорого предания преступников суду. При наличии 58 жертв и более 180 подозреваемых даже самая эффективная система вряд ли сможет отправить правосудие в короткие сроки. Но близится уже пятая годовщина этого чудовищного преступления, а об обвинительных приговорах речи всё ещё нет; и многие опасаются, что медленные темпы следствия затянут свершение правосудия на неимоверно долгий срок, либо серьёзно скомпрометируют процесс, либо случится и то, и другое.
Президент Акино назвал суд над организаторами расправы в Магинданао «лакмусовой реакцией» для филиппинской системы правосудия и шансом продемонстрировать, что старейшая в Азии демократическая система имеет предел терпения в том, что касается безнаказанности преступников. Вместо этого в ходе судебного процесса выявились многие слабые стороны страны.
Государства, где КЗЖ зарегистрировал высокий уровень насилия против прессы и безнаказанности преступников, к числу которых относятся и Филиппины, зачастую обладают слабым следственным и прокурорским потенциалом, либо их системы правосудия поражены коррупцией и насильственными запугиваниями. Следственные упущения; привилегии для некоторых из подозреваемых, содержащихся под арестом; некачественная работа со свидетелями и плохая их защита; тактическая линия адвокатов на затягивание процесса – весь ход расследования массового убийства отражает картину царящей в стране безнаказанности, считает Прима Хесуса Кинсайяс, юрист Фонда защиты свободы филиппинских журналистов. Кинсайяс также является частным прокурором, представляющим интересы многих родственников жертв расправы. Филиппинская система правосудия позволяет частным прокурорам работать вместе с командой государственных обвинителей.
Многие считают собранные по делу доказательства некачественными. Местные журналистские группы сразу же после массового убийства провели миссию по сбору свидетельств и фактов и обнаружили, что территория вокруг места преступления не оцеплена полицейскими кордонами. Команды спасателей использовали не лопаты, а канавокопатели при подъёме тел засыпанных землёй жертв, а этот метод мог уничтожить судебные улики. Личные вещи убитых, в том числе мобильные телефоны и SIM-карты, не изымались. «Если основываться на таких доказательствах, дело может развалиться», – сказал Хосе Пабло Барайбар, исполнительный директор Equipo Peruano de Antropologia Forense, перуанской общественной организации судмедэкспертов, члены которой были приглашены для осмотра места преступления. Десятки подозреваемых всё еще не взяты под арест.
В связи с этими упущениями свидетельские показания очевидцев считаются важнейшим элементом судебного процесса. Однако отправление правосудия оказалось сильно затруднено тем, что трое свидетелей подверглись нападениям с применением насилия и были убиты. Тело одного из них, Эсмаэля Амила Энога, было найдено в сумке разрубленным на куски. Эног, один из водителей, нанятых в день расправы, хотел лично выступить в суде и назвать имена многих из вооружённых убийц. Двое родственников свидетелей также были убиты, а третий получил многочисленные огнестрельные ранения. Потеря свидетелей вызвала критику Филиппинской программы защиты свидетелей, которая считается сильно недофинансированной. По словам Кансайяс, её просили самостоятельно сопровождать свидетелей в суд для дачи показаний вместо выделения им государственной охраны. Мэри Грейв Моралес, чьи муж и сестра – оба журналисты – погибли в результате массового убийства в Ампатуане в 2009 году, сказала в интервью КЗЖ в прошлом году: «Когда все, кто был свидетелем этих преступлений, тоже будут мертвы, суд будет бесполезен. Правосудие не сможет свершиться».
Обвиняемые, среди которых несколько членов могущественного и богатого клана Ампатуанов, располагают значительными ресурсами для того, чтобы не дать правосудию свершиться. По словам некоторых семей жертв, многие из которых едва выживают после потери своего кормильца, им предлагали взятки и угрожали. Тем временем мобилизованные обвиняемыми адвокаты затянули суд на долгие годы, прибегая к различным юридическим уловкам и используя филиппинские процессуальные правила, которые, по мнению многих, нуждаются в реформировании. При рассмотрении других дел, в частности, об убийствах популярных журналистов-правозащитников Марлены Эсперат и Херардо Ортеги, подобное юридическое маневрирование позволило выиграть время и дало заказчикам преступлений возможность увернуться от суда. Для свидетелей и для родственников жертв каждый дополнительный год судебных разбирательств – это ещё год жизни под сильным психологическим и финансовым напряжением, в атмосфере страха.
Вместе с тем они боятся и того, что государство, наоборот, станет действовать слишком поспешно. В феврале 2014 года обвинение заявило суду, что оно «не расположено» предъявлять новые свидетельства против 28 обвиняемых и готово ограничиться имеющимися доказательствами. С одной стороны, в этом случае слушания по освобождению под залог были бы прекращены, и дела этих подозреваемых, в том числе Андала Ампатуана-мл., обвиняемого в организации расправы, были бы переданы в уголовный суд. Однако это также ограничило бы объём принятых судом во внимание свидетельств. «Боюсь, что под видом скорого суда мы получаем скомпрометированное правосудие», – сказала Кинсайяс.
Дефекты правоохранительных систем помогают преступникам избегать правосудия и в других странах, где убивают журналистов, в том числе в Пакистане, Нигерии и Гондурасе. В Мексике правоохранительные органы, суды и политическая система поражены коррупцией, в результате чего по десяткам дел об убийствах и исчезновениям журналистов, освещавших преступную деятельность наркокартелей, были проведены лишь самые поверхностные расследования. Использование насилия для устранения или запугивания любого, кто пытается бороться с безнаказанностью, также является одной из жизненных реалий Мексики, занимающей седьмое место в мире по числу нераскрытых преступлений против журналистов, согласно «Глобальному индексу безнаказанности» КЗЖ. Общественность пришла в замешательство, узнав о том, что главный федеральный следователь и его заместитель, расследовавшие убийство опытного криминального репортёра Армандо Родригеса Карреона, были убиты. Вооружённый убийца застрелил Родригеса в собственном автомобиле на глазах у его восьмилетней дочери в ноябре 2008 года.
Борьба за решение этих системных проблем не лёгкая, но уже были выработаны некоторые стратегии. Недавно Мексика приняла закон, позволяющий федеральным властям расследовать нападения на журналистов вместо местной полиции, которая с большой долей вероятности либо была замешана в преступлениях, либо находится под влиянием криминальных группировок, контролирующих соответствующие территории. На Филиппинах организации, защищающие свободу слова, коллективно представили министерству юстиции в 2010 году свои рекомендации, включавшие следующие пункты: усовершенствование Программы защиты свидетелей; создание команд реагирования с участием представителей правительства, СМИ и НПО для расследования убийств журналистов; а также пересмотр правил, регламентирующих работу судов, чтобы, по выражению Мелинды Кинтос де Хесус, директора Центра свободы и ответственности СМИ, «соскрести вековые наросты с судебной системы, которая, похоже, существует только ради благополучия адвокатов».
Для того чтобы эти меры дали эффект – даже если они будут полностью одобрены и реализованы на практике – потребуется время. Пока же необходим бдительный международный и местный контроль над ходом суда по делу о расправы в Магинданао, сказала Прима Кинсайяс, добавив: «Потерять его на экране общественного радара – значит, признать своё поражение перед [намеренно] затянутым судопроизводством, которое является одной из характерных особенностей культуры безнаказанности на Филиппинах».
Мало найдётся стран, где было бы больше предпосылок для возникновения атмосферы безнаказанности, чем в Пакистане. Страна и её СМИ страдают от насилия, привычно чинимого хорошо вооружёнными экстремистскими боевиками и политическими группами, наряду с криминальными структурами. Политика Пакистана отличается буйством, а его судебные органы – слабостью. В стране, имеющей давнюю историю неприязненного отношения правительства к СМИ, в политической воле этого правительства легко усомниться. Журналисты часто становятся жертвами нападений, лишающих их жизни или причиняющих им тяжкие увечья. За период с 2004 по 2013 год в Пакистане было убито не менее 23 журналистов. До нынешнего года страна имела «безукоризненный» послужной список в смысле безнаказанности преступников, совершивших эти преступления.
Однако в начале марта 2014 года стало известно о том, что антитеррористический суд в Кандхоте вынес обвинительные приговоры шести подозреваемым по делу об убийстве популярного телеведущего Валихана Бабара. Бабар, который вёл новостные программы на телеканале Geo, был убит в Карачи по дороге с работы домой 13 января 2011 года. Четверо обвиняемых получили пожизненные сроки тюремного заключения; двое других, до сих пор не арестованных полицией, были заочно приговорены к смертной казни. Однако правосудие оказалось далеко не полным: двое преступников разгуливают на свободе, и никто не был осуждён как заказчик убийства. Хотя решение по делу является в известном смысле победой для пакистанских журналистов, эта победа безрадостна и мрачна. «Всё равно, лучше не поздравлять нас с потерей журналиста», – сказал Шахрух Хасан, управляющий директор Jang Group, владеющей каналом Geo TV, в интервью КЗЖ, когда наш корреспондент пришёл к нему в телецентр в марте этого года.
Все мотивы убийства Бабара до сих пор не выяснены, но нескольких подозреваемых, осуждённых за убийство Хана, связывают с Движением «Муттахида кауми» – политической партией, обладающей колоссальным политическим влиянием в Карачи. В одном из специальных докладов КЗЖ за 2013 год журналистка Элизабет Рубин проанализировала вопрос о безнаказанности в Пакистане насильственных преступлений против СМИ, в том числе и этого дела; она пришла к выводу, что работа Бабара на телеканале Geo стала причиной его конфликта с партией.
Убийцы Бабара сделали всё возможное и невозможное, чтобы выгородить себя, и дорога к правосудию оказалась шокирующее кровопролитной. За три года с момента убийства и до вынесения приговоров, не менее пяти человек, участвовавших в расследовании и судебных разбирательствах, сами были убиты. В их числе был информатор, тело которого нашли в мешке через две недели после убийства; два офицера полиции, работавших над делом; брат местного шефа полиции, чьё убийство, возможно, должно было стать предупреждением; и один из свидетелей, застреленный за несколько дней до выступления в суде. Два прокурора, работавших по этому делу, подверглись запугиваниям и были вынуждены покинуть страну.
В какой-то момент дело Бабара привлекло внимание премьер-министра Наваза Шарифа, вступившего в должность после всеобщих выборов 2013 года. Министр внутренних дел провинции Синдх припомнил в беседе с КЗЖ, что ему стал звонить премьер-министр, чтобы узнать о ходе расследования по этому делу. В сентябре 2013 года тогдашний председатель Верховного суда Пакистана Ифтихар Мухаммад Чодри на одном из слушаний подверг правоохранительные органы Карачи резкой критике и потребовал отчёта о том, как они «провалили» дело Бабара. Всё это время Geo TV – в тот период один из крупнейших и популярнейших телеканалов страны – подробно освещал ход следствия.
Пакистанские группы по защите свободы прессы вели активную кампанию в поддержку расследования дел Бабара и десятков других журналистов, убитых при выполнении профессионального долга. Уровень международного внимания к этой теме также повысился. В начале 2013 года ООН начала осуществление своего межведомственного Плана действий по обеспечению безопасности журналистов и по вопросу о безнаказанности, в котором Пакистан был определён в качестве одной из целевых стран. Разработанный ЮНЕСКО план призывает все государства принять меры к повышению качества работы следователей и прокуроров, занимающихся делами об убийствах журналистов, а также, в числе прочих мер, поднять уровень безопасности журналистов.
Родственники Бабара тоже не сидели сложа руки. Его брат Муртаза Хан Бабар нанял адвокатов в помощь обвинению, но двоих из них угрозами вынудили отказаться от этого дела. Ещё один был убит. Муртаза истратил на адвокатов полтора миллиона пакистанских рупий (около 15 тыс. долл. США) в стране, где средняя ежегодная зарплата составляет чуть больше 3 тыс. долларов. «Мой бизнес пострадал. Я продал свой дом», – вспоминает брат Бабара, который также опасается за свою безопасность, поскольку несколько подозреваемых находятся на свободе.
Его петиции и колоссальное давление, оказываемое в связи с этим громким делом, привели к переносу судебных заседаний из Карачи в антитеррористический суд в Шикарпуре, где мощное лобби, поддерживающее обвиняемых, имело меньше связей и влияния. Антитеррористические суды ведут судопроизводство ускоренными темпами и имеют больше инструментов для защиты участников. Хотя и слишком поздно для дела Бабара, но ассамблея провинции Синдх всё же приняла в конце 2013 года закон о запуске официальной программы по защите свидетелей. Вынесенный впоследствии вердикт заложил основу для существенного улучшения послужного списка Пакистана по вопросу о безнаказанности. «Если кто-то собирается убить журналиста, то теперь он десять раз подумает», – сказал Муртаза Хан Бабар.
Работа, предшествовавшая вынесению обвинительных приговоров по этому делу, продемонстрировала наличие ряда стратегий эффективной борьбы с безнаказанностью. Перенесение судебных слушаний в другое место для обеспечения объективного суда и лучшей защиты свидетелей было использовано для осуждения преступников и по другим делам. Фонд поддержки свободы филиппинских журналистов с помощью частных прокуроров успешно подавал петиции о переносе суда по делу об убийстве Марлены Гарсиа-Эсперат, а также других судов, которые завершились осуждением основных подозреваемых. Активное освещение бразильским каналом TV-Globo хода расследования похищения и убийства наркоторговцами в 2002 году его корреспондента Тима Лопеса подтолкнуло власти к тому, чтобы добиться свершения полного правосудия над преступниками; оно также дало импульс бразильским СМИ для того, чтобы начать кампанию по борьбе с безнаказанностью, которая продолжается и сегодня. Жертвенность и решительность родственников, как в случае с Муртазой Ханом Бабаром или Мирославой Гонгадзе, играют важнейшую роль. Но вопрос о том, состоится правосудие или нет, в первую очередь решает поддержка в высших эшелонах власти.
Делегация КЗЖ посетила Пакистан в марте 2014 года вскоре после вынесения приговоров и подняла вопрос о деле Бабара на встречах с премьер-министром Шарифом и другими официальными лицами. Они по большей части согласились с тем, что процесс преподал Пакистану несколько важных уроков и дал ему возможность перейти в решении этого вопроса из категории «негодяев» в категорию «образцов для подражания». Шариф в ходе той встречи дал несколько обещаний, которые, если будут выполнены, смогут удержать страну в состоянии поступательного движения. В числе этих обещаний – создание совместной правительственно-журналистской комиссии для решения проблемы продолжающихся нападений на прессу и безнаказанности преступников; перенос мест проведения судов по другим делам; расширение программ по защите свидетелей. Министр информации Пакистана Первайз Рашид заявил, что правительство назначит провинциальных и федеральных прокуроров для расследования преступлений против журналистов.
Однако было бы большой ошибкой сказать, что в Пакистане наступила новая эпоха в сфере борьбы с безнаказанностью. Правительство до сих пор не исполнило своих обещаний. Убийцам свидетелей и прокуроров в ходе суда по делу Бабара до сих пор не воздано по заслугам; правосудие откладывается и по другим делам. Со времени вынесения приговоров по делу Бабара и визита делегации КЗЖ ситуация в Пакистане во многих смыслах ухудшилась. Были совершены новые нападения на прессу, в том числе покушение со стрельбой на жизнь старшего ведущего телеканала Geo News Хамида Мира. Кроме того, правительство стало угрожать входящим в Jang Group средствам массовой информации после их заявления о том, что нападение на Мира было совершено межведомственной службой разведки Пакистана. И всё же дело Бабара даёт пусть слабую, но надежду на будущее, в котором правосудие станет возможно даже в самом недружественном для СМИ окружении.